Неточные совпадения
Самгин шел тихо, как бы опасаясь расплескать
на ходу все то, чем он был наполнен. Большую часть сказанного Кутузовым Клим и читал и слышал из разных уст
десятки раз, но в устах Кутузова эти мысли принимали как бы густоту и тяжесть первоисточника. Самгин видел пред собой Кутузова в тесном окружении раздраженных, враждебных ему людей вызывающе спокойным, уверенным в своей силе, — как всегда, это будило и зависть и симпатию.
За окном тяжко двигался крестный
ход: обыватели города, во главе с духовенством всех церквей, шли за город, в поле — провожать икону Богородицы в далекий монастырь, где она пребывала и откуда ее приносили ежегодно в субботу
на пасхальной неделе «гостить», по очереди, во всех церквах города, а из церквей, торопливо и не очень «благолепно», носили по всем домам каждого прихода, собирая с «жильцов»
десятки тысяч священной дани в пользу монастыря.
Подстегнув и подтянув правую пристяжную и пересев
на козлах бочком, так, чтобы вожжи приходились направо, ямщик, очевидно щеголяя, прокатил по большой улице и, не сдерживая
хода, подъехал к реке, через которую переезд был
на пароме. Паром был
на середине быстрой реки и шел с той стороны.
На этой стороне
десятка два возов дожидались. Нехлюдову пришлось дожидаться недолго. Забравший высоко вверх против течения паром, несомый быстрой водой, скоро подогнался к доскам пристани.
Крючники сходили к воде, становились
на колени или ложились ничком
на сходнях или
на плотах и, зачерпывая горстями воду, мыли мокрые разгоревшиеся лица и руки. Тут же
на берегу, в стороне, где еще осталось немного трави, расположились они к обеду: положили в круг
десяток самых спелых арбузов, черного хлеба и двадцать тараней. Гаврюшка Пуля уже бежал с полуведерной бутылкой в кабак и пел
на ходу солдатский сигнал к обеду...
Прибавьте к этому, что
на карту были поставлены самые жгучие интересы, связывавшие главарей с
десятками других, второстепенных игроков, которые должны были ограничиваться только наблюдением за
ходом всей игры.
Так дело шло не один
десяток лет. Гарусов все богател, и чем делался богаче, тем сильнее его охватывала жадность. Рабочих он буквально морил
на тяжелой горной работе и не знал пощады ослушникам, которых казнил самым жестоким образом: батожья, кнут, застенок — все шло в
ход.
Я ехал к нему часа два с половиною, потому что должен был проехать около пяти верст большими улицами и изъездить по крайней мере
десяток маленьких переулков, прежде чем нашел его квартиру: это был полуразвалившийся дом,
ход со двора; я завяз почти в грязи, покуда шел по этому двору,
на котором, впрочем, стояли новые конюшни и сарай.
Только что успел он выдраться из кучи оборванцев, как пришлось стать
на месте: нагруженные возы и
десятки порожних роспусков
на повороте к шоссейной дороге столпились, перепутались, и не стало тут ни езды, ни
ходу.
Конечно, если верить в звезду Арсения Кирилыча и рискнуть, то можно даже примоститься к делу, буде оно пойдет опять полным
ходом, заставить заплатить за себя двадцать тысяч, которых даром никто не даст… Но придется за это впутать себя в целую «махинацию», взять с Усатина дутых векселей
на сотню тысяч и явиться подставным владетелем не одного
десятка акций.
— Сейчас, Иван Иванович, вопрос не о мерзостях, которые проделывает исторический
ход вещей. Вопрос о том, — что можете вы дать вашим кустарям? В лучшем случае вам удастся поставить
на ноги два-три
десятка бедняков, и ничего больше. Это будет очень хорошим, добрым делом. Но какое же это может иметь серьезное общественное значение?